в саду на крыше, где он мог бывать в любое время.
Вход в личные покои членов Совета строжайше охранялся, и доступа туда не было никому. Эти помещения запирались на специальные замки, и только члены Совета имели от них ключи – крошечные электрические устройства, реагирующие на вибрации; эти ключи они всегда носили с собой. Доусон постоянно ломал голову над вопросом о том, что же может находиться в охраняемых комнатах.
Сам он проживал чуть ли не в роскошных апартаментах на одном из верхних этажей. Здесь не было окон, но когда он нажимал кнопку, отъезжала стенная панель и за ней оказывалось стекло, через которое можно любоваться зелеными холмами. Иногда он видел самолеты. Этим контакт Доусона с внешним миром и исчерпывался – конечно, если не считать видеофона, который мог только принимать сообщения, но не передавать.
Он узнал что, в Капитолии работало порядка тысячи мужчин и женщин, в основном ученых, проводивших в здании по нескольку месяцев ежегодно. Они могли ходить по всем этажам и располагали достаточным количеством рабочих единиц. И над всем стоял Совет. У его членов не было личной охраны; в здании дежурили обычные полицейские, вооруженные парализующими пистолетами-игольниками. Почти все желания Доусона немедленно исполнялись. Он бродил по Капитолию, стараясь вникнуть во все, что видел. Он был свободен – и оставался узником.
Он посещал странные научные лаборатории и огромные библиотеки, в которых до поры до времени хранились знания, накопленные веками. «Еще бы, – думал Доусон, – если бы они попали к людям, наступила бы новая эра. Рухнули бы все преграды, открыв путь исследованиям нового, неведомого мира. Ученые бросились бы разгадывать его тайны. Они забрались бы в глубины Земли и океанов, полетели бы на другие планеты – а может быть, и еще дальше».
Если бы он мог открыть людям эти запретные знания!
Секреты встречались на каждом шагу. Очень многого он просто не понимал. Почему, например, Совет до сих пор не подверг его промыванию мозгов? Похоже, о существовании Доусона все вообще забыли.
Впрочем, не все. Его регулярно навещала Лорена Сэн. Он узнал от нее много нового, хотя и чувствовал, что она боится сказать лишнее. Доусон и Лорена проводили вместе много лонгосекунд. Она не могла понять, почему он так любит беседы в саду на крыше, однако не отказывалась от этих прогулок. Доусон, в свою очередь, также не избегал ее общества.
Странно, но через некоторое время он понял, что забывает Мэриан. Знакомые черты стали меняться – теперь, изредка вспоминая о ней, Доусон мысленно видел лицо Лорены. Сначала это вызывало горечь, затем он задумался: а стоит ли хранить верность праху? Кроме того, уверял он себя, проводя много времени с Лореной, он немало узнает от нее. И эта информация ему понадобится – возможно, когда-нибудь.
Но когда? Дни тянулись за днями, медленно и праздно, и Доусон все глубже погружался в болото томного безделья.
Было бы так легко ничего не делать, иметь все, что пожелаешь, – в обмен на клятву забыть о внешнем мире.
Только одно удерживало его от этого забытья. Встречая Фереда, он вспоминал о Бетье и данном ей обещании.
Итак, он прогуливался с Лореной в пышном экзотическом саду где-то высоко над землей, где дул прохладный ветерок, и спрашивал…
– Как возник ваш Совет?
Доусон и Лорена находились возле огромного, в триста футов диаметром, серебристого купола, который возвышался над центром крыши. Они сидели на пологом склоне, под пышной магнолией; сверху на них сыпались лепестки, в воздухе стоял густой аромат. Доусону даже показалось, что он вернулся на шестьсот лет назад.
– Как возник? Путем логической эволюции. Согласно истории, в тысяча девятьсот девяностом году произошла мировая война, после которой на земле почти никого не осталось. Тогда был создан Технический совет ученых разных стран, которые объединились и взяли власть в свои руки. Со временем этот орган власти преобразовался в наш Совет.
– Понятно. А кем вы были до того, как стали членом Совета, Лорена?
Она отвела взгляд.
– Нам запрещено об этом говорить. Сейчас уже не имеет значения. Скажите, Доусон, вы счастливы у нас?
Он взглянул на ее профиль и внезапно ощутил острую тоску по своему навсегда потерянному дому.
– Счастлив ли? Я…
Внезапно Доусон обнял свою собеседницу. Он обнимал не Лорену Сэн – он обнимал свой мир, который он потерял, который превратился в прах. Но когда их губы встретились…
Он целовал не прах – вот уж нет!
Наконец он отстранился, глядя ей в глаза. Она подняла руку каким-то странным, беспомощным жестом.
– Стивен… Я… Мне страшно.
– Почему? – тихо спросил он. – Членам Совета запрещено любить?
– Любить, – повторила Лорена, и в ее словах Доусон почувствовал необъяснимую боль.
Он присмотрелся: у Лорены был такой вид, будто она никогда в жизни не слышала этого слова или забыла его.
Лорена кивнула.
– Я забыла о многом, а может быть, я очень многого и не знала. Когда я впервые увидела вас, Стивен, я что-то почувствовала… – Она запнулась. – Я не знаю, не знаю! Наш мир, наши планы…
Доусон ухватился за эти слова:
– Ваши планы? Какие?
Лорена замялась, но взгляд, брошенный на серебристую полусферу, выдал ее с головой. Указав на купол, Доусон спросил:
– Там и кроется ваш секрет?
Серые глаза Лорены смотрели прямо ему в лицо. Она кивнула.
Значит, у них все-таки есть какая-то тайна! Доусон ликовал. Но ликование пропало, когда он увидел боль и горе на лице девушки. Захотелось утешить ее, и он тихо коснулся ее руки.
– Ты хочешь попасть туда? – спросила она. – Под купол?
– Да.
Неожиданно Лорена пришла в странное возбуждение. Она придвинулась к Доусону.
– Тогда слушай внимательно. Если я отведу тебя под купол, это будет означать, что ты больше никогда не покинешь Капитолий. На свете есть тайны, которые нельзя открывать.
– А что, я бы смог однажды покинуть Капитолий? – тихо спросил Доусон.
– Да. Но только после того, как психомашина, поработав с твоим мозгом, полностью стерла бы память, сделав тебя безвредным для нас. Но теперь… Я думаю, что Совет не поверит даже психомашине, если ты побываешь под куполом. Ты останешься здесь навсегда.
Лепесток магнолии, медленно кружась, упал возле них. Доусон смотрел на девушку.
– Неплохая сделка, – сказал он. – Ладно, согласен.
Она хотела встать, но он сказал: «Подожди» – и поцеловал ее снова. Ее губы были такими же приятными, как и его воспоминания. Рядом в траве рос какой-то алый цветок – Доусон сорвал его и осторожно воткнул в каштановые локоны Лорены.
Она улыбнулась, встала и повела его за собой к спуску с крыши.
Они шли
